Die Metapher und Das Gestalt -- 1/2001 -

Каждая научная эпоха рождает на свет красивые проблемы, возникающие не столько для того, чтобы получить немедленное и однозначное решение, сколько для того, чтобы служить украшением научной действительности, будоражить умы мыслителей, возбуждать интерес молодежи, давать повод для популярных статей и бытовых разговоров. Обычно такие проблемы отличаются тем, что в концентрированном и драматическом виде ставят вопросы, которые рассеяны по всей науке, по всему культурному пространству цивилизации. Так, в начале двадцатого века все научное сообщество бурно переживало корпускулярно-волновую проблему, а спустя полвека она стала поводом для бесконечных бытовых спекуляций, став для самих физиков простой привычкой. Понятие корпускулярно-волнового дуализма физической материи, которое давно стало общепринятым в научной среде теперь проникает в бытовое сознание.

Похожая судьба постигла и проблему функциональной асимметрии мозга, которая приобрела остроту несколько позже корпускулярно-волновой проблемы, в первой половине века, когда нейрофизиологические исследования стали приносить обширный фактический материал. На протяжении десятилетий методы исследований становились все более утонченными - от рассечения эпилептикам мозолистого тела, связывающего полушария и электрошоковых методов до компьютерной томографии, позволяющей в реальном времени наблюдать локализацию зон активности в мозге здорового человека. Накоплены наблюдения, поставлены все мыслимые эксперименты, даны десятки описаний качественных отличий функций правого и левого полушарий. В наши дни проблема функциональной асимметрии мозга уже стала темой для прикладных исследований в психологии, педагогике, культурологии. Тем не менее, эта очередная "прекрасная проблема" до сих пор не решена, делаются все новые и новые попытки уяснить суть функциональной асимметрии мозга. Развивая аналогию с корпускулярно-волновой проблемой, можно сказать, что в настоящее время еще только складывается представление о "право-левом дуализме" деятельности мозга. Если в первой половине века бытовало представление о доминирующем значении левого полушария (подобно тому, как электромагнитное излучение считалось на заре 20 века волной), то теперь каждый исследователь спешит заявить, что каждое полушарие необходимо для полноценной деятельности мозга, хотя и существует определенная специализация. Точно так же, как физики 30-х и 40-х годов увлеченно составляли списки условий при которых свет себя ведет как частица, а при каких - как волна, современные нейрофизиологи методично составляют списки качеств, присущих правому и левому полушарию. Но целостного понимания до сих пор нет.

Вот нынешнее положение дел в изучении функциональной асимметрии мозга. Нам теперь гораздо лучше известно чем отличаются полушария мозга рассматриваемые по отдельности, нежели то, зачем природе понадобилась асимметрия и как в таких условиях мозг функционирует как целостность. Как всегда, аналитические методы исследований блестяще справились с задачей по разделению наблюдаемой реальности на части, но испытывает значительные трудности, пытаясь вновь из этих кусочков ее собрать. Корпускулярно-волновая проблема была успешно решена преодолением полярного противопоставления корпускулярных и волновых свойств электромагнитного излучения на основе вновь созданного квантово-механического подхода. Лишь тогда, когда за видимой противоречивостью физических экспериментов ученые смогли разглядеть единую сущность волновой функции (хотя и очень трудную для бытового понимания), эта "прекрасная проблема" была решена и перед физикой открылись новые потрясающие горизонты.

Но возможно ли, чтобы и проблема функциональной асимметрии могла быть решена преодолением представления о полярности функций правого и левого полушария, возможно ли за видимыми принципиально различными характеристиками мышления отдельных полушарий увидеть единство и целостность? Только осознание и рассмотрение свойств этой пока гипотетической целостности могло бы стать решением данной проблемы, только она могла бы стать онтологической основой понимания единой деятельности мозга в условиях функциональной асимметрии. Думаю, на эти вопросы можно ответить положительно, и именно гештальт-подход в наилучшей степени способен нам в этом помочь.

Левые рассуждения о правом полушарии

Экспериментальные данные, полученные при наблюдении больных с разрушенными или угнетенными отдельными полушариями мозга создают странное впечатление. С одной стороны, в некоторых случаях можно провести отчетливый водораздел между ролями каждого полушария (так, контроль над интонациями речи достоверно связывается с правым полушарием), с другой стороны, некоторые различия, которые ранее считались привилегией одного полушария оказываются по последним данным продуктом деятельности обоих полушарий. Так, например, оперирование зрительными образами десять - двадцать лет назад связывали с правым полушарием, но теперь оказывается, что и левое, "речевое" полушарие способно оперировать зрительными образами, так же, как правое полушарие способно в некоторых пределах владеть речью. Граница между функциями полушарий оказалась далеко не такой ясной, как это представлялось около двадцати лет назад. Если четкая граница и существует, то по крайней мере, она пролегает не там, где это было бы удобно экспериментаторам, вооруженным психологическими и физиологическими тестами.

При знакомстве с классификациями качеств право- и лево-полушарного мышления в глаза бросается неравнозначность: например, левому полушарию приписывается способность выделять в мире ограниченный непротиворечивый набор свойств и строить из них систему, правому - способность воспринимать весь мир целиком в его противоречивом единстве. Фактически, если описание функции левого полушария относительно конкретно, то описания функции правого полушария в такой классификации, по сути, является просто отрицанием свойств левого: "левое полушарие строит модели реальности, а правое - наоборот". Подобным образом же и прочие качества мышления отдельных полушарий описываются в основном по принципу: "левое полушарие мыслит так-то, а правое - совсем наоборот". И здесь заключается очень серьезная проблема. Сами нейрофизиологи указывают на удивительную физиологическую симметричность полушарий мозга, которая вступает в кричащее противоречие с представлением о полярно противоположном разделении функций. Подобие нейронных структур мозга, которое практически не изменяется с возрастом и мало варьирует от одного индивидуума к другому подразумевает подобие, а не противоположность функций, выполняемых различными полушариями мозга. Невозможно объяснить эволюционную оправданность асимметричного разделения функций мозга, если не предположить, что несмотря на видимую принципиальную полярность методов обработки поступающей в полушария информации, они в сущности тождественны.

В этой связи стоит обратить внимание на гносеологическую сторону проблемы: наши методы исследований, системы понятий, в которые мы стараемся уложить наблюдаемые факты, сами являются ярким продуктом лево-полушарного мышления. Становится понятным, почему классификация свойств полушарий выглядит однобоко - в них ясно и достаточно полно описываются свойства лево-полушарного мышления, но весьма туманно и негативно - свойства правополушарного. Так, например, популярное ныне разделение функций "создание моделей и дедукция" - "преодоление моделей и индукция" отличается высочайшим уровнем "левополушарной" абстракции и наделяет правое полушарие лишь негативными свойствами (преодоление, отрицание моделей).

Для более ясного понимания ситуации проведем небольшую мысленную авантюру. Представим себе, что встречаются и вступают в коммуникацию два человека, принадлежащие одной и той же культуре и образовательному уровню, но отличающиеся типами мышления: пусть один из них яркий "лево-полушарник", а другой - "право-полушарник". Пусть также их мозг и, следовательно, основные нервные функции, совершенно подобны. Они начинают общаться друг с другом, пытаясь уяснить различия в своем мышлении и мышлении собеседника.

Современная точка зрения заставляет считать, что несмотря на высокую степень симметрии между этими двумя людьми, один из них не только осознает, но и ясно выразит особенности своего мышления, второй же оказывается в гораздо более пассивной и наблюдательной роли, пребывая в какой-то созерцательной интуиции. Между тем такая точка зрения показывает нашу сильную предрасположенность ассоциировать себя с левополушарным человеком. С его точки зрения ситуация действительно оказывается неравноценной: его роль активна и конструктивна, роль правополушарника неясна и негативна.

Но попытаемся на мгновение ассоциироваться именно с правополушарным человеком. Помня о том, что он принадлежит той же культуре и имеет совершенно аналогичный и развитый мозг, можно предположить, что его мыслительная активность в этом взаимодействии настолько же интенсивна, как и у его более понятного нам собеседника (в самом деле, а почему бы ей не быть настолько же интенсивной и продуктивной?). Правополушарный человек также придет к некому осознанию ситуации (мы пока тщательно избегаем конкретизации, вроде "он поймет различия в свойствах мышления", "он осознает своеобразие взглядов на мир"), которая потребует от него определенных умственных усилий, определенной активности мозга.

Ключевой вопрос состоит в следующем: если мы ассоциируемся с правополушарным человеком, если мы рассматриваем ситуацию с правополушарной точки зрения, не будут ли некоторые глубокие характеристики нашего мышления и деятельности мозга совершенно аналогичны первому случаю, когда мы ассоциировались с левополушарным взглядом? Или иначе: не является ли правополушарное мышление для "левого" мышления тем же, что является левополушарное мышление для "правого" мышления? Странная постановка вопроса. Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется сойти с прочной и привычной почвы левополушарного мышления и обратиться к иным методам. Нам придется искать общности на нейтральной почве.

Мозолистое тело и метафора

На нейрофизиологическом уровне полушария связаны мозолистым телом - плотным конгломератом огромного количества нервных путей, по которым возбуждения передаются от одного полушария другому.

Функционируя в едином мозге, полушария, несмотря на свои особенности, должны обладать некими средствами обмена информацией, которые доступны как для правого полушария так и для левого (в этой связи стоит обратить внимание, что понятие информации - весьма "лево-центрично", хотя и в литературе, не связанной прямо с теорией информации, это понятие трактуется весьма вольно. Часто это слово используется как наукообразный заменитель слова "штука" - например, мы могли бы без ущерба в содержательности сказать, что "полушария через мозолистое тело обмениваются какими-то штуками").

На нейрофизиологическом уровне "штуками", которые синхронизируют полушария, вероятно, являются конфигурации возбуждений, передающихся по нервным путям в мозолистом теле. Но присутствуют ли в сознании мыслящего субъекта какие-то сущности, являющимися коррелятами этих "транс-полушарных" возбуждений? Если бы мы нашли такие сущности, именно они могли бы выступить основой, на которой функции полушарий становятся не противоположными, но комплиментарно-подобными.

Интересны в этом отношении наблюдения относительно адекватности восприятия силлогизмов, метафор и идиом у субъектов с одним шокированным полушарием. Данные свидетельствуют, что если адекватное оперирование силлогизмами существенно зависит от левого полушария, если восприятие идиом (устойчивых словосочетаний, имеющих символическое значение) существенно зависит от правого полушария, то способность понимать метафоры страдает почти в одинаковой мере и при поражении правого полушария и при угнетении левого. Эти данные в общем-то вступают в противоречие с представлением, что метафорическое мышление (оно часто понимается синонимом образного или "поэтического" мышления") является функцией только правого полушария. Тем не менее, можно было бы объяснять такую зависимость от деятельности обоих полушарий тем, что метафора является синтетическим действием, требующим и языковых, символических способностей и образного, интуитивного восприятия. Но такое объяснение основывается на совершенно определенной модели метафоры

метафорическое отображение:

[комплексная сложная реальность-I] -->
[упрощение в символ-схему] -->
[комплексная сложная реальность-II]

Приглядимся к этой схеме. Это довольно традиционная точка зрения в кругах специалистов, исследующих метафору. Построение метафоры выглядит в ней последовательным процессом, состоящим из нескольких этапов. Если продолжать мысль в традиционном направлении, то здесь можно наблюдать последовательное вступление различных полушарий:

Правое полушарие -->
Левое полушарие -->
Правое полушарие.

В таком понимании метафора является комплексным, сложным и последовательным процессом. Казалось бы, мы получили объяснение зависимости метафоры от обоих полушарий: на первом шаге правое полушарие эмпирически воспринимает реальность, затем левое полушарие схематизирует это восприятие, строит его модель. Далее построенная модель оказывается общей с моделью другого эмпирического опыта (снова правое полушарие).

Однако экспериментальные данные свидетельствуют: метафора (ее рождение или восприятие) является в своей основе мгновенным, одномоментным процессом, инсайтом, в терминологии гештальт-психологии. Наблюдения наводят на мысль, что метафора связывает одним "импульсом" одновременно несколько пластов опыта и символических объектов, высвечивая в сознании стройную, плотную сущность, в которой переплетаются образы-гештальты и символы-знаки.

Мы назовем такие плотные семантические сущности "именами". В этой терминологии метафора проявляется как осознание имени, что вовлекает в деятельность оба полушария и требует активной коммуникации между ними.

Стараясь схематизировать понятие имени, можно было бы говорить о присутствии в нем знаковой, левополушарной компоненты и гештальтной, правополушарной. Однако при попытке такого анализа мы вновь возвращаемся к тому, от чего уходили: от поляризации и противопоставления функций и методов различных полушарий. Символы и гештальты (образы) правильнее рассматривать не как составляющие части, а как схематизацию, упрощение сущности имен.

Посмотрим, может ли представление об именах как о базисных элементах единой деятельности мозга снять противоречие между нейрологической симметрией мозга и видимой функциональной асимметрией полушарий.

Структура имени

В своем крайнем упрщении, имя - это парная структура, состоящая из символа-знака (левополушарный компонент) и образа-гештальта (правополушарный компонент). При этом левополушарный и правополушарный компоненты полярно различаются по многим признакам, которыми обычно описывают функционирование полушарий: символ - ограничен, локален, гештальт - глобален, непрерывен, неограничен, и т.д.

Соблюдая стремление не поляризовывать две функции, но найти в них единую природу, следовало бы говорить, что имя как единая сущность имеет две условные ипостаси, которые проявляются раздельно лишь при попытке ясного осознания имени, то есть ясного его привнесения в сознание. Одной из ипостасей является символическое представление имени. С ним неразрывно связано образное, гештальное его представление. Имя является левополушарному мышлению сознанию именно в виде символа или знака, а правому полушарию - в виде непрерывного целостного переживания.

Достаточно внимательные наблюдения и самонаблюдения наводят на мысль, что репрезентативно символы и образы достаточно схожи. И символы и образы - неделимые элементы опыта. Невозможно, например, говорить о том, что половина символа "A" что-то символизирует. Аналогичным образом ведут себя и образные, гештальтные переживания, хотя символическое и гештальтные представления обычно противопоставляются.

Конечно, важной особенностью символической деятельности левого полушария, которое на первый взгляд не имеет аналогов в правом, является синтаксическое смыслопостроение, т.е., феномен синтаксического языка. Но говоря о том, что это принципиальное отличие левого полушария, не следует забывать, что понятие последовательности или порядка следования символов (пространственное - в письменном языке или временное - в речи) - само существенно "левополушарно", ограниченно. Если же рассматривать синтаксические феномены на нейтральной базе, то в деятельности правого полушария вполне могут найтись уникальные для него аналоги синтаксической деятельности левого.

Таким образом, отход от левополушарного рассмотрения проблемы асимметрии полушарий и принятие имен в качестве базиса кросс-полушарной деятельности мозга позволяет нам отойти от крайнего и неоднородного противопоставления свойств правостороннего и левостороннего мышления (кстати, следует заметить, что для правого полушария проблемы асимметрии мозга вообще не существует, поскольку правое полушарие не рассматривает мозг как состоящий из двух тождественных половинок, которые должны функционально коррелировать между собой. Для правого полушария - мозг целостность и в нейрофизиологическом и в функциональном отношении, правое полушарие не способно дробить реальность на части на основе зеркальной симметрии). В таком понимании функциональная асимметрия мозга служит адаптации человека двум симметричным аспектам реальности. Какого рода парная симметрия существует в фундаментах реальности - это отдельный вопрос, выходящий за рамки данной статьи. Стоит лишь сказать, что сейчас имеются физические экспериментальные данные, свидетельствующие, что парная зеркальная симметрия играет фундаментальную роль даже на уровне элементарных частиц материи.

Также отдельной и увлекательной темой является вопрос о "правом синтаксисе" - о законах смыслообразования, которое применяет правое полушарие мозга как аналог применению синтаксических языков левым полушарием. Эту тему мы затронем в следующих публикациях.